«В Хильде я растил свою преемницу, ведь у нас старый
фамильный банк…но вот уже много месяцев она больше не бывает на приемах и
балах, когда же я предложил ей стать сначала моей помощницей, а потом
поверенным в делах, знаете, что она мне ответила? «Лучше умереть в Никарагуа,
чем жить здесь…Нет, папа, лучше умереть в Никарагуа, чем жить здесь. Я пришла к
этому решению в результате исследований, эмоции появились потом»
(Генрих Белль,
«Женщины у берега Рейна»)
Waiting for the red sun
Не секрет, что мечта о новом Красном Октябре
была доминирующей в сознании значительной части интеллектуалов Запада
довоенного времени. Нет особого смысла перечислять огромный ряд имен выдающихся
писателей, поэтов, художников и ученых, выражавших поддержку революционным
левым. От Джона Рида до сюрреалиста Андре Бретона и создателя
«эпического театра» Бертольта Брехта. Ряд действительно длинный.
Октябрь 17-го был образцом, моделью,
демонстрирующей успешный переход радикальной идеи (в своей радикальности,
граничащей с утопизмом) в реальную жизненную практику, осуществляемую народными
массами. Октябрь – это сценарий и руководство к действию, путеводная звезда
радикала довоенной эпохи (независимо от оценки феномена сталинизма). Как
угнетенные римлянами и подконтрольной им местной знатью евреи ждали приход
мессии две тысячи лет назад, так и западные интеллектуалы молились на свои «10
дней», что еще раз потрясут мир, на этот раз окончательно…
После войны новое поколение радикалов (в
первую очередь молодежь) Октябрь воодушевлял уже не так сильно. Нет, Октябрь,
конечно, оставался в почете. Его помнили и почитали, как почитают и уважают
заслуженных стариков. Но сказывалась историческая дистанция, а также, опыт
Советского Союза, выступавшего наследником идей Октября, где строительство
социализма явно зашло в тупик. Нужен был «свой» современный Октябрь, своя
модель революционной практики, своя путеводная звезда, чтобы восторгаться и
слагать о ней стихи. Интеллигенция вообще испытывает потребность быть
очарованной. Ее любовь к Революции чем-то близка почитанию Прекрасной Дамы
средневековыми рыцарями. Конечно, такое романтическое восприятие и переживание
революционных событий имеет массу своих недостатков, но именно оно во многом
является основой для художественного творчества и культурного подъема.
Новой моделью стала Кубинская революция.
История о двадцати революционерах, выживших после крушения «Гранмы» и
столкновений с войсками диктатора Батисты, а затем сумевших пробудить
крестьянские массы, создать в горах
«революционный очаг» и менее чем через три года победоносно вступить в Гавану
вряд ли оставит кого-либо равнодушным. В
самом деле – что может быть более беспечным и романтичным? Уж точно не
циркуляры Москвы, суицид в душной парижской квартире или разборка Мишеля Пабло
с Джеймсом Кэнноном.
В 1960-е «тип Режи Дебре» или тип молодого
интеллектуала-революционера становится массовым. Зачитываясь «Партизанской
войной», они мечтали о своих Сьерра-маэстро, казнили предателей вместе с Че,
Фиделем и Камило Сьенфуэгосом, отращивали бороды, курили сигары, примеряли
береты…Даже молодежи Советского Союза (которая по обнадеживающему мнению Пьера
Паоло Пазолини «тоже движется влево»,
но «пока вне игры») это коснулось,
хотя не так сильно как их западных сверстников: здесь тоже отращивали бороды
«как у Фиделя»...
Кубинская революция, последующая Великая
Пролетарская Культурная Революция в Китае, а также героическая борьба против
империализма янки, ведомая вьетнамским народом под руководством дядюшки Хо,
бывшим на самом деле ни кем иным как «агентом
йиппи» (читайте Джерри Рубина!), сообщили своему времени небывалый заряд
молодости, бунтарства и революционного романтизма. Пусть далеко, но они
происходят сейчас, и главное: они – настоящие, они предлагают модель
неотчужденного поведения и модель действенной борьбы. Чего можно ждать от мира
«первого», где восторжествовало «общество спектакля» и слышен лишь «непрерывный хвалебный монолог капитализма о
самом себе» или же мира «второго», ревизионистского, где также утвердился
«спектакль», пусть и в несколько иной форме? А вот «третий мир» - другое дело.
Настоящая жизнь и настоящая борьба идут именно там. Желаешь прорыва экзистенции
и обретения смысла жизни – следуй за «третьим миром». Нет ничего привлекательней и романтичней. «Битлз», возможно, и знаменитее Иисуса
Христа, но крутые ребята типа Председателя Мао, дядюшки Хо и потрясающего
длинноволосого Че Гевары обошли по популярности самих «Битлов», - писал
Эбби Хоффман в своей книге «Нация Вудстока». В действительности, какое кому дело
до вчерашнего дня, когда «винтовка
рождает власть», «огонь по штабам»
и «бунт – дело правое»? Вперед – к
покорению Эвереста Революции, по стопам Че Гевары.
Однако в конце 1970-х создается впечатление,
что эпоха новых героев, открытая победой бородачей-герильерос на Кубе, подходит
к концу. Вслед за уже давно погасшим маяком революционности Советского Союза и
сданным в архив Красным Октябрем, со смертью Мао и разгромом «банды четырех»
гаснет маяк красного Китая, который, как казалось западным радикалам (не только
им, но и генералу Де Голлю) был "совсем близко". Культурная Революция также
сдается в архив, вместе с «красными книжечками», хунвейбинами, цзяофанями и их
многочисленными европейскими и американскими подражателями. Больше ее не будут
воспевать в кинолентах. Понесутся разговоры про «второе издание Сталина»,
«кровавого маоиста Пол Пота» с заимствованием штампов из советской
политмакулатуры. Пришедшие к власти в Китае Хуа Гофэны и Дэн Сяопины были
еще более омерзительны, чем Брежнев.
Брежнев хотя бы был свят в своем маразме!
Властители дум, критики из критиков, радикалы
из радикалов, вроде Андрэ Глюксмана, станут массово перебегать на
противоположный берег, прикрывая свое предательство постмодернистской
эклектикой, словно фиговым листком.
И тут в самом преддверии профанных и скучных
восьмидесятых (разумеется, по сравнению с двумя предыдущими десятилетиями) –
полыхнула вторая Куба! Даже еще более поэтичная! В Никарагуа - в самом сердце
Центральной Америки, традиционно считавшейся вотчиной империализма USA,
побеждает Сандинистская революция, побеждает, чтобы через одиннадцать лет
отменить саму себя, побеждает, чтобы завершить революционный цикл, открытый
Фиделем и Че Геварой, став растянувшейся на следующее десятилетие лебединой
песней уходящей эпохи. Но как мало людей на Западе были способны оценить
красоту этой сандинистской победы 1979-го! Словно ее никто и не ждал! Разве
только Джо Страммер вместе со своей группой сотворил великолепный альбом «Sandinista».
Отрыжка Мика Джаггера - песня Indian girl (альбом «Emotional rescue»)
- пусть и сочувственная, но в счет идти не может. Это в рок-музыке. Сходная
ситуация в литературе и кинематографе. Как мало по сравнению с Кубой или
Вьетнамом! Такое безразличие есть симптом наступающей культурной и духовной
импотенции. Действительно, приближающиеся восьмидесятые стали на Западе душным
временем разочарования, потому: либо – смерть, либо предательство, либо
молчание…
Рассвет уже не только
мечта или прекрасные песни ангелов
«Карлос, рассвет теперь уже не только мечта» -
так называется книга, написанная команданте Томасом Борхе, одним из основателей
Сандинистского Фронта Национального Освобождения (СФНО). В том июле 1961-го их
было одиннадцать, до победы спустя 18 лет дожил единственный Томас Борхе.
Остальных ждала смерть, часто предваряемая пытками и истязаниями - сомосовские гвардейцы отличались своими
садистскими наклонностями: снять скальп или посыпать раны умирающих солью
считалось для них обычным делом.
Томас
Борхе остался жив и в своей книге повествует о героической борьбе ведомой
сандинистами. Его друзья – также отцы-основатели СФНО - Ригоберто Крус и поэт
Сильвио Майорга вместе со многими другими революционерами погибли в долине
Панкасан в августе 1967 года. Панкасан – крупнейшее поражение сандинистов.
Тогда казалось, что все кончено: созданный по заветам Че Гевары «революционный
очаг» был разгромлен национальной гвардией диктатора Сомосы. Однако Фронт нашел
в себе силы для продолжения борьбы. В том же 1967 году под руководством Карлоса
Фонсеки были разработаны проекты Программы и Устава СФНО, ставшими
основополагающими документами движения и утвердившими стратегию длительной
народной войны.
Задача состояла в преодолении изолированности
и превращении СФНО из подпольной группы студентов и интеллектуалов, мечтающих
повторить кубинский опыт, в массовую организацию трудящихся Никарагуа.
Единственно возможный путь для победы над диктатурой. Активисты СФНО шли в
пролетарские кварталы городов, вместе с крестьянами трудились в латифундиях,
работали в профсоюзах. Команданте Борхе вспоминает в одном из интервью: «Мы отыскивали в народной среде лучших и
привлекали их в свои ряды. Нашими союзниками становились прогрессивные
общественные организации, легальные и нелегальные. Так, работу среди учащейся
молодежи Фронт проводил с помощью Революционного студенческого фронта. Наше
требование о прекращении пыток в тюрьмах и освобождении политических
заключенных было подхвачено рядом католических организаций…»
Разрушительное землетрясение в столице страны
Манагуа в декабре 1972 года, когда погибли 10 тысяч человек и около 70 тысяч
остались бездомными, с последующим за ним присвоением Анастасио Сомосой
миллионов долларов, выделенных в качестве гуманитарной помощи международными
организациями, окончательно убедили народные массы Никарагуа в невозможности
продолжать терпеть диктатуру. СФНО набирал силу. Его ряды пополнялись новыми
бойцами. Суровые испытания в горах
провинций Матагальпа, Эстели и Хинотега, где располагались основные
партизанские базы, ждали новых героев. Далеко не всем из ушедших в горы
удавалось вернуться обратно живыми.
Партизанская жизнь в горах отлично описана
Омаром Кабесасом. Бывший студенческий вожак, ставший «команданте герильеро» в
своей книге «Гора – это гораздо больше,
чем бескрайняя зеленая степь», изданной в СССР как «Становление бойца-сандиниста», дает яркое и увлекательное
«тестимони» революционной борьбы и становления нового человека. «Он рождался, покрытый грибками и с ногами,
источенными разными паразитами. Новый человек начинал зарождаться в одиночестве,
будучи искусанным малярийными комарами и мерзко пахнущим. Таков он был внешне.
Но под ежедневными жестокими ударами внутри каждого рождался человек,
наполненный горной свежестью. Человек, этот покажется ложью, искренний и
лишенный эгоизма, открытый и нежный, жертвующий собой и все отдающий во имя
других…Там в горах рождался новый человек. В городе он был подпольщик, а в
сельской местности – партизан…» Или еще одно объяснение сути нового
человека от командира отряда Тельо прибывшим в горы новичкам: «Новому
человеку тесны рамки человека обыкновенного. Новый человек превозмогает
усталость ног и легких. Он как бы выше голода и дождя, комаров и одиночества.
Он рождается там, где необходимо сверхусилие. Он появляется тогда, когда
человек начинает делать больше, чем нормальные, обыкновенные люди…Фронт должен
быть организацией новых людей, которые, одержав победу, смогут создать целое
общество новых людей…» Самому
Тельо, а также почти всем слушавшим его было суждено погибнуть…Так рождался
новый человек…
Особенно большой резонанс на международной
арене вызвали две схожие акции сандинистов, невиданные по своей смелости и
отваге, показавшие уязвимость режима Сомосы и своим успехом воодушевившие
тысячи никарагуанцев.
27 декабря 1974 года приближенный диктатора
именитый генерал Национальной гвардии Хосе Кастильо в своем доме в Манагуа
устраивал традиционный коктейль в честь американского посла. Среди приглашенных
была почти вся сомосовская верхушка, включая родственников диктатора и его
министров. Они пришли развлекаться, наслаждаться деликатесами и распивать
дорогущие вина. Они ни в чем себе не отказывали, в то время как народ Никарагуа
жил в нищете, постоянно страдая от террора головорезов из Национальной гвардии,
не церемонившихся с заподозренными в сочувствии к сандинистам, не щадивших ни
детей, ни женщин…Боевой отряд СФНО под руководством Эдуардо Контрераса совершил
захват дома генерала. Взяв именитых гостей в заложники, партизаны потребовали
освобождения политических заключенных, контрибуции Фронту в размере пяти
миллионов долларов, повышения минимальной зарплаты трудящимся, проведения
трансляции по радио и телевидению для передачи обращения СФНО к народу и
предоставления самолета. Застигнутый врасплох диктатор был вынужден выполнить
требования сандинистов, а те, в свою очередь, благополучно добрались до Кубы.
Информационная блокада борьбы никарагуанского народа против диктатуры была
прорвана, акция имела колоссальный успех.
В августе 1978-го сандинисты провели не менее
дерзкую акцию. В самом центре Манагуа, кишевшим национальными гвардейцами,
полицейскими и агентами спецслужб (в тот год по стране прокатилась волна
стихийных восстаний) был захвачен строго охранямый Национальный дворец. Прямо
во время заседания марионеточного сомосовского парламента! Партизаны вновь
потребовали в обмен на заложников освободить большую группу политических
заключенных, среди которых были и лидеры СФНО, много лет томившиеся в застенках
диктатуры. И на этот раз Сомосе пришлось уступить...
Сотни человек собрались в аэропорту Манагуа,
чтобы проводить самолет с освобожденными политзаключенными. Сложно передать,
что творилось в душе у тех людей. Их глаза блестели от радости и восторга.
Наверное, тот самолет был для них самым счастливым в мире. Революционеры
освобождены, Сомоса оскорблен. Пусть им самим придется остаться, пусть снаружи
аэропорта их ждут пули и штыки псов из Национальной гвардии. Надежда остается.
Надежда живет в этом самолете, символе смелости и свободы. И они, рискуя своими
жизнями, пришли его проводить. Фронт продолжает борьбу. Фронт непременно
победит.
В центре внимания коренастый мужчина,
единственный из партизан, снявший красно-черный платок с лица. Он приветствует
публику, зажав в руке автоматическую винтовку. Командир группы Эден Пастора или
«Команданте Зеро» великолепен, это его момент славы. Своим изяществом,
мужеством и бескомпромиссностью он похож на разгневанного ангела, посланного
господом Богом для защиты избранного им народа. Еще один сандинистский ангел,
еще один народный герой. Он так не похож на Карлоса Фонсеку - сдержанного
интеллигента в очках, но в тот августовский день он также был обречен на
народную любовь.
Кто тогда мог предположить, что уже через три
с небольшим года Эден и его парни из АРДЕ (Демократический революционный
альянс) в районе южной границы будут насиловать никарагуанских женщин и сжигать
никарагуанские деревни. Да, это он – Эден Пастора – герой, ставший жертвой
собственного тщеславия и превратившийся в подонка, дружащего с ЦРУ. «Предатель»
- таким будет его новое прозвище.
«Сандинист
прежде всего должен обладать революционной скромностью. Это одно из главных
качеств, которое имеет гораздо больше значения, чем может показаться на первый
взгляд. Скромность во многих случаях облегчает совместные условия жизни и
деятельности коллектива людей.»
(Карлос
Фонсека, «Каким должен быть сандинист»)
Когда видишь фотографии Карлоса Фонсеки
Амадора, его лицо, прежде всего, говорит об его интеллигентности, но не
барской, а о другой - органически связанной с жизнью трудового народа. В его
взгляде или позе нет ни капли напыщенности. Скромность, сдержанность,
интеллигентность – вот характерные черты лидера и основателя СФНО. Ну и,
конечно, огромное мужество с готовностью к самопожертвованию. Биография Карлоса
проникнута духом революционного мученичества и аскетизма, целью которых
являлась борьба за общество нового социалистического типа. В ней есть что-то от
жизнеописаний первых христиан – просветителей и проповедников духовной
революции, несших людям знание и меч как следствие этого знания. Неслучайно никарагуанские
муралисты изображали Фонсеку удивительно похожим на апостолов Иисуса Христа (о муралях Манагуа читайте здесь http://newleftvrn.livejournal.com/13339.html
).
Необычайное тяга к знаниям и их
распространению прослеживалась на
протяжении всей его жизни. Мальчик из бедной семьи с ранних лет был вынужден
работать, – от продавца конфет и жевательных резинок до посыльного на телеграфе
– работать, чтобы помочь своей семье не умереть с голоду. В книгах, с которыми,
как вспоминают друзья юности, он не расставался, Карлос страстно искал иной
более справедливой и гуманный мир. И посредством своей жизни стремился
воплотить в реальность найденный в книгах идеал. Юность Карлоса – это
тяжелый труд, книги и собрания. Окончив
школу исключительно с отличными оценками, Фонсека начинает работать в
библиотеке, а затем поступает в Университет. Но его закончить не удалось, ибо
настало время революционной борьбы, с последующей тюрьмой и пытками.
Корень зла есть в незнании, винтовка следует
за знанием, а не наоборот. «Просто так
стреляют и в гвардии. Невелика хитрость научиться этому», - говорил Карлос
Фонсека партизанам из крестьян, настаивая на необходимости обучения
грамоте. «Я хочу, чтобы наши бойцы знали, почему и в кого они стреляют, за что
воюют, ради чего идут на смерть. А для этого они должны быть грамотными. Так
что учите их не олько войне, но и грамоте. Вернее, сначала грамоте, а уж потом
войне…» Должно быть именно этим
стремлением, в котором сам дух Карлоса, руководствовались тысячи юношей и
девушек, в рамках кампании борьбы с неграмотностью отправившихся после победы
революции в отдаленные районы стран
обучать крестьян. Тогда в 1980-м всего лишь за полгода уровень неграмотности по
стране снизился с 53 до 12 процентов. Небывалый успех, отмеченный специальной
премией ЮНЕСКО.
Карлос много раз умирал, но всегда
возвращался. Он умел терпеть боль, знал, как не сломаться во время пыток и
истязаний. Карлос был из тех, кто не стонет, и это ему помогало выжить. Его
смерть крайне символична. Он погиб 8 ноября 1976 года в горах севера страны в
местечке Синика, прикрывая отход партизан. Карлосу отрубили голову и доставили
ее в Манагуа, чтобы Сомоса смог сам убедиться в гибели лидера СФНО – человека,
которого смертельно боялся и смертельно ненавидел.
Мартирология Сандинистской революции весьма
обширна: здесь помимо Карлоса Фонсеки и других погибших основателей СФНО есть
также прекрасные девушки-партизанки, вроде Арлен Сиу или Идании Фернандес, есть
множество крестьянских детей, есть студенческие лидеры и
священники-интернационалисты, есть двадцатилетние поэты, ставшие
партизанами.
Сандинистская революция – возможно, как
никакая другая достойна, называться революцией поэтов. Еще до создания СФНО в
1961-м, «начало конца тирании» было положено 21 сентября 1956 года выстрелом
ведущего поэта страны Ригоберто Лопеса Переса сразившим «сукиного сына»
американского империализма Анастасио Сомосу Гарсию. Поэт Сильвио Майорга был
одним из основателей СФНО, он погиб в Панкасане в 1967-м. 15 января смерть
настигает двадцатилетнего Леонеля Ругаму, поэта, ушедшего в городскую герилью,
автора проникновенной поэмы «Дома наполнялись дымом» и пророческой «На
солнцепеке». Обнаруженное властями конспиративное убежище Ругамы окружили три
сотни солдат, также подоспели танки и вертолеты. Ругама и находившиеся с ним
двое товарищей героически отстреливались. Но силы были слишком неравны, и
потому – смерть. Всех поэтов,
присоединившихся к СФНО не перечислить. Поэт, если он действительно чего-то
стоит, в Никарагуа 1970-х не мог не быть революционером, причем самым страстным
революционером.
Сейчас не время для
литературных красивостей
И не время бороться с
фашиствующими гориллами
С помощью
сюрреалистических стихов.
К чему метафоры, если
рабство – не метафора,
И не метафора
«эскадроны смерти»?
(Эрнесто
Карденаль, «Послание монсеньеру
Касальдалига»)
А сколько поэзии в «теологии освобождения»!
Поэзии в ней гораздо больше, чем собственно религии. Падре Эрнесто Карденаль,
конечно же, замечательный поэт и его общину художников и литераторов Солентинаме с ее сандинистскими евангелиями
забыть невозможно, но другой падре - Гаспар Гарсия Лавиана – поэт и художник в
еще большей степени, ибо его пером был автомат, а холстом – горные джунгли с
застреленными сомосовцами. Родившись, получив образование и водрузившись в сан
в Испании, этот теолог и практик подлинного освобождения отдал свою жизнь
революционной борьбе никарагуанских масс. В декабре 1978 года неподалеку от границы
Коста-Рики отряд падре Лавианы был предан неизвестным иудой, попав в засаду,
падре отказался сдаться в плен и сопротивлялся до последней минуты, пока не был
застрелен. Возможно, его героическая
смерть была самой проникновенной из всех написанных им «Песен Любви и Войны»,
по крайней мере, весь этот сборник стихов, изданный уже после победы, она –
смерть - точно освятила. Ангелы перед гибелью всегда поют необычайно красиво.
Победа сандинистов – есть лебединая песня
революционного романтизма 1960-1970-х. В прагматичные 1980-е сандинисты,
несмотря на реальность своей победы, уже не вписывались. Особенно во вторую их
половину. Песни ангелов больше никого не беспокоили. Наступила ночь. По обе стороны Атлантики росли тиражи Айн
Рэнд. Менялись и оставшиеся в живых лидеры сандинистов, с каждым годом толстея
и вырождаясь в классический тип бюрократ-буржуазии. В 1990-м они, по сути,
отменили самих себя, что, в общем-то, логично: для развития бизнеса поэзия и
старые революционные фразы ни к чему, гораздо важнее установление партнерских
отношений с дядей Сэмом посредством тети Чаморро. Следуя по протоптанной
дорожке своих московских товарищей…Наспех закапывая надежду в сельве, где
раньше закапывали трупы крестьян и партизан.
Так закончилась великая эпоха. Но как
оказалось впоследствии, радоваться буржуазии и провозглашать конец истории ее
идеологам было определенно рано. Надежда, как и раньше рождается далеко – там,
на периферии…В Гималаях или в Лалгархе…Да и «левый поворот» последних лет в
Латинской Америке симптоматичен. Торжество ночи неизбежно будет поколеблено.
Вспышки факелов мировой Революции видны уже сейчас. Борьба продолжается.
Надежда будет жить…
Михаил
Ларинов,
Воронеж, 2009
