Не так давно член ревизионистского ЦК РКСМ(б) Алексей Лешин в дискуссии о западногерманских леворадикалах двадцатого века на сайте своей организации заявил, что «не понимает, как можно романтизировать бандитские группировки псевдолевых интеллигентов, которые никакого отношения к революции и марксизму-ленинизму вообще не имеют». Кондовый брежневист Лешин дошел до того, что назвал партизан РАФ, наиболее радикально боровшихся с происходившей ренацификацией ФРГ, «фашистсвующими элементами». Чья «фашистскость» якобы состояла в том, «что своими действиями они, не принося никакой пользы трудящимся, а лишь дискредитируя коммунистические идеи, дают буржуазным властям повод усилить нажим на трудящихся и фашизировать режим».

В данной статье мы не намерены в очередной раз рассказывать вам историю РАФ, доказывая несостоятельность оценок Лешина. Также сегодня мы не будем поднимать вопрос об актуальности методов борьбы, используемых РАФ, и тем более призывать кого-либо идти их путем. Однако в свете продолжающегося непонимания частью российских левых противоречий империализма и продолжающейся идеализации рабочего класса стран капиталистической метрополии как застрельщика мировой революции, мы постараемся ответить на вопрос: за каких трудящихся сражалась РАФ? Являлись ли западногерманские трудящихся в то время революционным субъектом?

В первую очередь, всегда следует учитывать, в какой исторической ситуации приходится действовать революционной группе, какое соотношение классовых сил в той или иной стране. На одном и том же историческом этапе в разных частях мира революционный субъект может отличаться друг от друга, что является одним из следствий неравномерности развития капитализма.

Лешин утверждает, что если борьба городских партизан не приносила никакой ощутимой пользы трудящимся ФРГ 60-70-х, то, следовательно, эта борьба революционной считаться не может. В некотором смысле РАФ и ей подобные действительно приносили мало пользы этим трудящимся, зато "великую пользу" в этом же смысле для них принесло осуществление плана Маршалла и Алленская программа 1948 года, а затем и построение "социального государства" СДПГ с его "потребительским раем" и затушевыванием классовых различий. Следуя логике Лешина американских империалистов и немецких промышленников, не так давно покровительствовавших Гитлеру и продолживших властвовать в послевоенной Германии, нужно назвать «революционными», так как им удалось сделать жизнь значительной части немецких трудящихся комфортной и удобной. Снабдив их личным автомобилем, холодильником и цветным телевизором, так сказать, заставить позабыть о классовой борьбе. Однако в отличие от ревизионистов и мелкобуржуазных революционеров, марксисты-ленинцы не могут не заметить, что это вхождение трудящихся ФРГ в свой "потребительский рай" и свое "социальное государство" осуществлялось на костях других трудящихся, про которых псевдолевые из стран метрополии предпочитают забывать, – на костях трудящихся третьего мира.

К середине двадцатого века стало отчетливо видно, что в странах капиталистической метрополии эксплуатация человека человеком внутри страны перестала быть главенствующей, уступив место эксплуатации внешней – то есть эксплуатации трудящихся стран периферии. Посредством навязываемой развивающимся странам долговой удавки, упрочняющегося неэквивалентного обмена товарами и непосредственной капиталистической эксплуатации трудящихся стран периферии империалистическим капиталом, буржуазия стран метрополии получает настолько невероятные прибыли, что оказывается в состоянии делиться ими с собственным пролетариатом, как бы «приручая» его, делая «послушным» и мелкобуржуазным. В связи с этим крайне глупо выглядит идеализация "рабочего класса" стран метрополии, ФРГ в частности.

Рабочий класс стран капиталистической метрополии к середине двадцатого века в значительной степени утратил свои революционные потенции и превратился в мелкобуржуазный по своей сути слой рабочей аристократии. Доминирующим типом мышления у значительной части пролетариата метрополии становится мелкобуржуазное мышление, собственное классовое сознание, характерное для начала двадцатого века, и справедливые претензии на ведущую историческую роль перестают существовать. Но одной характеристики мышления, безусловно, недостаточно, чтобы записывать недавно самый революционный класс в мелкую буржуазию.

На основании чего я говорю о рабочем классе ФРГ 60-70-х как о мелкобуржуазном слое: на основании его участия в распределении прибыли, получаемой за счет сверхэксплуатации трудящихся стран "третьего мира". Конечно, рабочий класс ФРГ эксплуатирует трудящихся "третьего мира" не прямо, а косвенно. Крупная буржуазия ФРГ, получая сверхприбыли за счет безжалостной эксплуатации стран "третьего мира", делится ими со "своим" пролетариатом, чтобы тот стал "спокойным" и «не бунтовал». Как и мелкая буржуазия, рабочая аристократия совмещает в своем положении черты эксплуатируемого и эксплуататора - эксплуатируемого по отношению к национальному капиталу и эксплуататора в отношении трудящихся стран периферии.

Но тут возникает новый вопрос: "делясь" со своим недавним абсолютным врагом, не боится ли буржуазия сделать его сильнее и тем самым лишь приблизить свою гибель? Очевидно, что существует некие механизмы, позволяющие буржуазии "делиться" с пролетариатом не только не страшась его возрастающей силы и аппетитов, но наоборот, тем самым, делая его послушным и лишенным собственной автономии, которая и есть непременное условие для выработки классового сознания.

Материальной основой для появления этих механизмов стал небывалый и всевозрастающий рост технологической рациональности, наблюдаемый в странах метрополии в послевоенное время. В традиционном марксизме технологические производительные силы рассматриваются как независимый и нейтральный фактор. Технологии, используемые в производственном процессе, есть просто одна их составляющих производительных сил, но очень мало внимания в традиционном марксизме отводится (или совсем не отводится) рассмотрению технологии как средства контроля и стандартизации жизни рабочего. Считается, что технология является политически нейтральной, и рост технологической рациональности лишь приближает долгожданный момент освобождения человечества. Однако если конечно понимать под "освобождением" качественное изменение статуса человеческого бытия, а не простое уменьшение тяжести и времени труда, отношение к которому по-прежнему остается тягостным, картина выглядит совсем иной. Трагедия современного этапа истории состоит в том, что технологическая рациональность создала материальные условия для относительно безболезненного перехода к социализму, но в то же время разоружила субъект, призванный осуществить этот переход, лишив его автономии через тотальное администрирование и тотальное преформирование его потребностей, через контроль над его временем и его телом.

Власть посредством всевозрастающей технологической рациональности располагает не только совершенными негативными, но и совершенными позитивными техниками: она не только исключает и наказывает, но и поощряет и высвобождает, разумеется, в конструктивных для нее формах.

В то же время вышесказанное о снижении революционных потенций рабочего класса ФРГ совсем не означает, что такое положение сохранится вечно. В подлинном смысле реализация социалистического проекта остается прерогативой пролетариата, причем это реализация возможна лишь на соответствующей материальной базе. Однако будущее социалистической революции в странах метрополии сегодня определяющим образом зависит от исхода борьбы в странах третьего мира. Положительный исход этой борьбы наносит империалистической буржуазии огромный урон, лишая ее сверхприбылей, наносит удар по ситуации стабильности в собственных странах, и неизбежно приведет к "пробуждению" и радикализации собственного пролетариата. В то же время следует учитывать, что на начальном этапе пролетариат метрополии, вполне возможно, будет стоять на реакционных позициях и помогать "своей" буржуазии в деле "тушения пожара" в «третьем мире».

Надеюсь, что удалось прояснить ситуацию. Члены РАФ солидаризировались и своей борьбой "приносили пользу", в первую очередь, не западногерманским "рабоче-аристократическим трудящимся", а гораздо более угнетенным и поэтому гораздо более революционным трудящимся «третьего мира». По-видимому, ревизионистам и мелкобуржуазным революционерам идеи интернационализма чужды, и они выступают за счастье исключительно "своего" пролетариата, даже если это счастье находится в противоречии с надеждой на счастье нескольких миллиардов гораздо более угнетенных.

В заключении отмечу, что даже внутри одной страны рабочий класс неоднороден. Существует несколько его отрядов, различающиеся по степени революционности и по степени принятия буржуазных установок. В ФРГ практически полностью доминировала мелкобуржуазная по своей сути рабочая аристократия. Леворадикалам рассчитывать на нее не имело смысла. В других европейских странах, например, во Франции и Италии соотношение сил было несколько иным. Существовал и революционный пролетариат, с которым активно работали леворадикалы, маоисты и симпатизирующие маоизму, в частности. Напомню, что в отличии от РАФ в тех же "Красных Бригадах" рабочих активистов было достаточно большое количество, что объясняется как раз вышеизложенными причинами. А французская "Пролетарская Левая", к слову на путь городской герильи так и не ставшая, в первую очередь занималась именно организацией рабочей борьбы, в чем во многом преуспела.

Михаил Ларинов

на главную
Напишите мне